«СРЕДИ ГОР И ПЕСКОВ, ГДЕ СЖИГАЕТ ЖАРА ВСЕ ВОКРУГ…»

…Начало мая 1983 года. Прогрессивное человечество только что отпраздновало День международной солидарности трудящихся, в ознаменование которого россияне ринулись на свои дачные участки, чтобы взрыхлить грядки и закопать в землю проросшие картофельные клубни. А в узбекском городке Термез, взревев моторами, поднялись в небо две «вертушки». Машины стремительно пересекли советско-афганскую границу и мягко опустились на каменистое плато по соседству с Хайзабадом.

– Пополнение прибыло. Здорово, пацаны! – Командир разведвзвода бывалым взором окинул строй новобранцев, затем повернулся к своим подчиненным:
– Мужики, уходим в ночь. Пора.
Закованные в бронежилеты бойцы, красавцы под два метра ростом, надели каски, привычным движением закинули за плечи «калаши» и отправились в горы, за которые, роняя кроваво-красные лучи, скатывалось ослепительно яркое афганское солнце.
И вдруг… вечернюю, совсем не фронтовую тишину робко пронзили такие знакомые и родные звуки. Полсотни наголо остриженных ребят, не сговариваясь, повернули головы на север, куда тянулся стройный журавлиный клин.
– Домой, в Россию полетели, – задумчиво сказал Алексей Малышев. – А вот мы вернемся ли…
Дотошные военкоматовские врачи по достоинству оценили налитые борцовские мускулы Алексея Малышева, написали «годен без ограничений» по всем статьям, а призывная комиссия одобрила диплом и положительные характеристики выпускника Рыбинского полиграфического техникума:
– За границей служить будешь!
Алексей обрадовался. Гордясь перед сверстниками, гадал, куда это его отправят?
Тогда, в начале восьмидесятых прошлого столетия, ограниченный контингент советских войск дислоцировался во многих странах соцлагеря, чтобы противостоять проискам НАТО. Но Алексею почему-то наиболее вероятным местом будущей службы казалась ГДР, о чем он и скащал родителям.
В назначенный день Алексей спозаранку отправился в рыбинский военкомат. Там сборы были недолги, посчитали по головам, придирчиво осмотрели вещмешки, погрузили в ПАЗик и повезли в Ярославль на сборный пункт.
– Команда «280», стройся!
Новобранцы в «гражданке» подравнялись по половице и нестройной колонной пошагали на Московский вокзал, где оккупировали отдельный вагон. Спустя пять часов прибыли в столицу нашей Родины. Дружно попрыгали в военные ЗИЛы, покатили в Подмосковье, в Таманскую дивизию, где на два года избавились от «гражданской» одежды, смыли в солдатской бане прощальные поцелуи родителей и любимых девушек и облачились в солдатское обмундирование.
Здесь за пару недель рядовой Малышев на собственной шкуре испытал и научился стойко переносить все «тяготы солдатской службы», а мечты о вожделенной «загранке» как-то незаметно ушли на второй план.
– Завтра вылетаем к месту прохождения службы, – сообщил командир учебной роты на вечерней поверке. Правда, не уточнил, куда именно.
Наутро из аэропорта Шереметьево взмыл пассажирский лайнер и взял курс в южном направлении. В Оренбурге сели на дозаправку, и, пока баки самолета наполняли горючим, солдат завели в ангар и организовали «политзанятие». Посол одного из азиатских государств на этом собрании и открыл «военную тайну». Алексею и его однополчанам «доверена особая честь защищать южные рубежи нашей Родины в составе ограниченного контингента Советских войск в Демократической Республике Афганистан»…
В узбекском городке Термез Алексей Малышев окончил курс молодого бойца, принял присягу. Оттуда и улетел на «вертушке» в северную провинцию Афганистана, где в горных окрестностях Хайзабада на высоте около 1800 метров над уровнем моря размещался артиллерийский полк.
Там, в первый день на афганской земле, на берегу стремительной горной речки Кокчи, вода в которой была до того студена, что аж зубы сводило, Алексей провожал взглядом улетающий в родные края журавлиный клин и с тревогой смотрел вслед ребятам из разведвзвода, уходящим на боевое задание.
«Непонятная война» не замедлила совершить обряд боевого крещения Малышева и его одногодков. Первой же ночью душманы шквальным огнем обстреляли из минометов военный городок. И, кто знает, скольких необстрелянных «салаг» спасли тогда от смерти деды-дембеля, которые вытащили зеленых новобранцев из палаток и загнали в курилки за каменные ограды.
А наутро с афганских гор, словно змея, сползла трагическая весть. Разведвзвод, который накануне ушел на боевое задание, нарвался на засаду. Из 22 бойцов вернулся один…
– С первого дня, – вспоминает Алексей, – замполиты внушали нам, что Советская армия оказывает братскому афганскому народу интернациональную помощь. Но на чужой земле, казалось, все было против нас. Начиная с жаркого, очень сухого климата. Пить хотелось постоянно, но сырую воду из речки и колодцев употреблять было опасно. Кипятить – также непросто. На высоте почти 2 километров над уровнем моря вода закипала при температуре около 70 градусов. При этом инфекции, которыми буквально кишит жаркий климат, не погибали. И чтобы не подцепить желтуху, малярию или иную заразу, приходилось добавлять в воду специальные дезинфицирующие растворы.
Мы пытались дружить с афганским народом и его армией. Устраивали соревнования по волейболу, перетягиванию каната. Даже братались. Но, как говорил красноармеец Сухов в фильме «Белое солнце пустыни», восток – дело тонкое…
Именно религиозный фанатизм и заставлял душманов закладывать мины под спелые арбузы на бахчах, ставить мины-растяжки на виноградной лозе. Начинять смертью и разбрасывать по дорогам и кишлакам разные сувениры, электронные часы, авторучки, даже детские игрушки.
– Вот таким и помним мы Афганистан, – говорит Алексей Малышев, в середине 80-х прошлого столетия – старшина Советской армии. – Но можно ли безоговорочно винить в смерти наших ребят народ этой восточной страны? Думаю, нет. Афганцы гордые, свободолюбивые. А нас, простых русских солдат, в течение десяти лет насильно вбивали в обычаи этой мусульманской страны, в их исламские традиции, в которых нам не было места.
Алексею Малышеву повезло. Вернулся домой с наградами, о которых, правда, не любит рассказывать. На мускулистом теле – ни одного шрама. А вот в душе и сегодня раны кровоточат. Первая, самая больная – смерть отца.
– Отслужил год, – рассказывает Алексей. –
И вдруг от мамы, которая по-прежнему считала, что я служу в Германии, знала только номер полевой почты и писала не реже двух раз в месяц, перестали приходить весточки. Месяц нет, два нет…
Тут от друга, который служил в Кабуле, приносят письмо с соболезнованиями: «Леша, крепись!». Я долго не мог сообразить, что случилось. Наша артиллерийская батарея тогда готовилась к выходу на боевую операцию. А накануне самого отъезда полковой писарь приносит пачку писем от мамы. Она пишет: «Алеша, сынок, ты не смог приехать на похороны папы, а вот уже и сороковой день прошел…». У меня от боли разом подскочило давление. Да еще и малярия подкосила, попал в госпиталь. А через два дня мои ребята ушли в горы…
Прошло несколько дней, я на поправку пошел. Вдруг возле госпиталя приземлились «вертушки» с ранеными. Вызвался помочь перенести носилки. Смотрю, на одной из них мой друг Олег, который вместо меня ушел на операцию. Без ноги – фугасом оторвало. Как ножом по сердцу резануло: «Ведь на его месте должен был быть я!». Получилось, что своей смертью отец меня от увечья спас. А вот перед Олегом и по сей день себя виноватым чувствую.
И еще одна душевная рана болит у Алексея. 10 мая 1985 года старшину Малышева и еще четырех ребят его призыва срочно вызвали в штаб полка. Выдали проездные документы и военный билет: «Сейчас «вертушка» готовится. Долетите на ней до Хайратонского моста. А оттуда – домой…»
У 800-метрового моста через Аму-Дарью, по которому спустя четыре года с территории Афганистана выходила 40-я Советская армия, Алексей с ребятами просидели двое суток. Дождались, наконец-то! Как старший по званию Малышев, погрузил своих солдат в КамАЗы. Закрыл борт.
На родной советской земле воинов-афганцев встретила таможня.
– Среди нас был старший сержант, сапер, – рассказывает Алексей. – За то, что обезвредил семь фугасов, командир полка ему лично орден Красной Звезды прикрепил на гимнастерку и перед строем вручил новенький магнитофон «Шарп». Более того, бумагу написал, что это – награда за то, что сапер десятки жизней спас.
А лейтенант-таможенник с ухмылкой заявляет: «Тебе такая техника не положена, оставляй ее здесь!».
Столько пережил парень за два года в Афгане, а вот выдержку железную сохранил. Спокойно подошел к таможеннику, взял у него из рук магнитофон и со всего маху разбил его вдребезги о парапет: «Вот теперь
забирай!»
… Когда мы расставались с Алексеем, неожиданно зазвучал гимн Советского Союза. Эту мелодию воин установил на свой мобильник, и, наверное, только он сам знает, что напоминают ему торжественные аккорды. На зеркальце его автомобиля развевается георгиевская ленточка – символ солдатской доблести. Каждую осень Малышев провожает взглядом журавлей, которые улетают на юг. И радуется, когда они возвращаются на родную землю.

Валерий БАТОВ

№ 44 от 14 ноября 2013 г.