ВРЕМЕНЕМ ОБОЖЖЕНЫЕ

В 1941 году вся страна превратилась в единый военный лагерь. Заводы, колхозы, деревни, города жили общей целью – «Всё для фронта! Всё для Победы!».
В этом едином строю солдат, рабочих, служащих, колхозников были и дети. Дети войны.

1943 год. Третий год той кровопролитной войны. Я еще не родилась. Сейчас представляю то время, тех людей, которые станут моими родителями, моими родными, моими соседями, моими учителями.

В деревне Ильинское в семье Веры Григорьевны и Александра Петровича Исаевых три дочери – Нина, 1924 года рождения, Зоя – 1926-го, Надежда – 1931-го. Все они учились в Песоченской средней школе. В школьном музее есть фотография выпускников 1941 года. Это класс Нины Исаевой.
Юноши этого класса ушли на фронт сразу с митинга, где объявили о начале войны, и погибли все. Девушки работали, учились, рыли окопы и помогали фронту. Нина училась в Рыбинском педучилище, ходила в Рыбинск пешком на занятия 18 километров. В 1943 году после окончания педучилища ее направили в Панфиловскую начальную школу учителем.
В том же 1943 году тяжело раненный на Ленинградском фронте старший сержант Павел Протасов переведен из госпиталя в лагерь реабилитации покалеченных в боях солдат. Лагерь находился недалеко от Ильинского, в деревне Панфилово, а солдат называли «шубники» — по их отличительным белым полушубкам.
Солдаты чувствовали себя героями, выполнившими свой долг. Там, в Панфилове, и познакомились хрупкая девушка Нина и бравый солдат Павел Протасов. Они полюбили друг друга и 20 октября 1943 года заключили брак в Панфиловском сельском совете.
27 августа 1944 года появилась на свет девочка Эля. Это была я – ребенок войны. Доктор в Песоченской больнице сказал: «Ну вот, еще одна колхозница родилась».
Уже само состояние войны предполагало трудности в жизни страны и воспитании детей. Карточная система обеспечения продуктами питания, отсутствие самой элементарной одежды, постель – набитый соломой тюфяк. Мамы не имели декретных отпусков, через месяц после родов выходили на работу.
Кто меня нянчил? Моя тетя Надя, которой было 13 лет, женщины-колхозницы, одна из них Валя Масленникова, и дети старше меня. Бабушка Вера была бригадиром в колхозе. Она рассказывала, как однажды, когда мне был годик, меня оставили дома одну. Одна из колхозниц пришла на сенокос и сказала: «Верушка, девчонка так орала, что я зашла, намяла ей хлебца с водой, покормила, и она уснула».
Помню постоянное ощущение голода. Хлеб был равен прянику. До 1947 года продукты работающим выдавали по карточкам, а иждивенцам 1/3 от пайка взрослого. Колхозники и этого не получали. Они ели то, что растили сами. Хлеб с примесью лебеды, отрубей, картошки. Зерно мололи в больших каменных жерновах.
Мы, деревенские дети, ели всё, что росло: щавель, дидель, опестыши и даже белые кончики осоки. Большим лакомством была дуранда – спрессованный жмых, который привозили на корм телятам. Весной собирали мороженую картошку, из которой бабушка пекла лепешки.
Весной 1945 года страна начала залечивать кровавые раны, нанесенные войной. И все годы моего взросления я помню себя как участницу всякого труда. Просто гулять, играть не приходилось.
В 1948 году маму и папу перевели в Раздумовскую семилетнюю школу Глебовского сельсовета. Жили в трех километрах от Раздумова – в деревне Мархачево. Родители уходили на работу, а мы с братом Сергеем, который был на пять лет младше, оставались одни. Жили очень бедно, в доме — стол, лавка, минимум посуды, кровати с матрасами, набитыми соломой. Еда – суп без мяса, забеленный молоком. До сих пор удивляюсь, как родители могли еще и корову держать.
Молоко от своей коровы сдавали на молокозавод. Раз в месяц за это давали сыр-брынзу и немного сливочного масла. Однажды принесли сыр, а мы с братом дома были одни. Конечно, я наелась сама и накормила брата. У обоих случилось несварение желудка, с которым нас госпитализировали в Тихменевскую больницу.
Как-то мама оставила в русской печке яичницу, а я стала доставать ее ухватом. Брат очень хотел есть и вертелся у моих ног. В итоге я уронила горячий омлет ему на ножки, а потом, испугавшись, надела на обожженные ноги валенки. Потом валенки пришлось разрезать, а братишка целый месяц лежал в больнице. Став взрослым, Сергей иногда вспоминал об этом случае и недоумевал, как он вообще тогда выжил.
Он всегда мечтал достать конфеты, которые стояли в большой железной банке высоко на полке – их выдавали нам только к чаю по одной штучке. Сережа говорил бабушке: «Дай мне ландринку. Я вырасту, буду пастухом и куплю тебе много конфет».
В 1951 году я пошла в школу. Парты были трехместными, дети писали перьевыми ручками. Я очень любила перышко под названием «кощей». Еду мы приносили с собой из дома и ставили на подоконник – молоко в бутылке и картошку в мундире.
Хлеб продавали в деревне Подорожня, в двух километрах в сторону Тихменева в небольшом ларьке. Но хлеба не всегда удавалось купить. В 7–8 лет меня одну посылали за хлебом через лес. Наверное, сейчас за такое родителям пришлось бы отвечать перед органами опеки, а тогда это было у всех и в порядке вещей.
В 1954 году маму перевели в Песоченскую вечернюю школу учителем начальных классов. Там учились те, кому в связи с войной не довелось получить даже семилетнее образование. Потом ее назначили заведующей. Мы так и жили в деревне Ильинское. В четвертый класс я пошла в Панфиловскую школу.
Мы уже считались большими. Вместе с учителями собирали колоски, убирали турнепс, морковь, ломали веники для овцефермы, пололи брюкву, рыхлили капусту. Дома тоже никогда не сидели без работы: пасли цыплят, носили воду из колодца. Вспоминаю, как ездила с бабушкой пилить дрова зимой в лес.
Электричества в деревне еще не было, уроки учили с керосиновыми лампами. Помню длинный строганый стол, лавки. Мама и Зоя Александровна проверяют тетради, а я читаю, рисую или доделываю уроки. Приходили вечерами деревенские девушки к тете Наде, вязали, шили, пели песни.
В пятом классе я уже училась в Песоченской средней школе. До нее от Ильинского три километра. Когда учились во вторую смену, деревенские ребята ждали друг друга и шли вместе. Особенно страшно было осенью проходить через кусты у реки Сонохты. По дороге в школу я заносила молоко на квартиры в Песочное на продажу. А обратно захватывала 2 – 3 буханки хлеба. Хлеб продавали с довеском, который мы с ребятами съедали по дороге.
В средних классах, те, кто жили в деревне, проходили практику по сельхозтруду на конюшне у конюха дяди Леши Булычева. Ухаживали за лошадьми, чистили стойла, носили в кормушки сено и даже пасли ночью. Мы любили смирную старенькую лошадку Мулю и называли ее Муля Тряпошная.
Большинство после окончания семилетки ушли работать на Первомайский фарфоровый завод, а часть одноклассников поступили в техникумы. Среднюю школу закончили 14 человек.
Трудное нам досталось детство, но мы брали пример со взрослых, которые всегда были рядом. Они понимали нас, но никогда не заигрывали и не сюсюкали. Никто из нашего класса не стал бандитом или вором. Через 20 лет после того, как моя мама Нина Александровна Исаева (Протасова) получила аттестат зрелости, получила его и я из рук директора школы Леонтия Дмитриевича Логинова. Я стала педагогом, брат – офицером.
Ушли из жизни участники военных баталий Второй мировой войны, в том числе и мой отец Павел Васильевич Протасов, давно покинула этот мир и моя мама Нина Александровна. Да и нам, детям войны, самым молодым сейчас больше семи десятков лет. Но мы с братом Сергеем благодарны своим родителям, что в годину лихолетья, думая о будущем, дали нам жизнь. А теперь наши сыновья Кораблевы Вадим и Вячеслав, Протасовы Сергей и Константин, сохраняя память о трагическом, героическом прошлом своих предков, не подведут свою Родину, если выпадут на их долю тяжелые испытания.

Эльвира КОРАБЛЕВА

МОИМ РОВЕСНИКАМ

Скользит беспокойно планета.
В вечность сползают события,
Растут на планете дети,
Спешат совершать открытия.
Где вы, мои ровесники,
В войну и войной рожденные,
Юные буревестники,
Временем обожженные.
Мальчишки смешные, вихрастые,
Девчонки с пшеничными косами,
Детства лишенные начисто,
Подростки, ставшие взрослыми,
Скользит беспокойно планета,
На землю дожди упали,
Спасибо, седые дети,
Наденьте свои медали.
Желаю жить в мире на свете,
Мудрых желаю правителей.
Пусть внуки бегут по планете
И совершают открытия.