ПО ПРИМЕРУ ВЕЛИКОГО АДМИРАЛА

Коронавирусная инфекция – не первая эпидемия в истории России. Наша страна смогла пережить множество нашествий – чумы, холеры, оспы. Мало кто знает, что наш прославленный земляк, адмирал Федор Ушаков в 1783 году с помощью, как сейчас сказали бы, «режима самоизоляции» смог спасти от чумы сотни людей.

Об этом рассказал в своей книге другой наш земляк – ведущий научный сотрудник Научно-исследовательского института военной истории Военной академии Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации, доктор исторических наук Владимир Овчинников. Именно Владимир Дмитриевич вместе со своей матерью, почетным гражданином Рыбинского района Анной Дмитриевой Овчинниковой доподлинно установили место рождения и крещения Федора Ушакова, сделав важное историческое открытие.
В канун Пасхальных торжеств Владимир Овчинников написал пост на Facebook, в котором напомнил о необходимости соблюдать карантинные мероприятия по примеру Федора Ушакова.
– Сейчас появилась куча умников, в том числе, и из числа священства, которые срамят тех, кто не собирается в период карантина посещать храмы, типа – такие верующие нам не нужны, – пишет Владимир Овчинников. – А как же святой праведный адмирал Феодор Ушаков, который во время эпидемии чумы в Херсоне в 1783 году на два месяца полностью изолировал свой экипаж, и тем спас сотни жизней!?
Для тех, кто хочет знать, как это было, Владимир Овчинников опубликовал отрывок из своей книги.
«С прибытием флотских команд и мастеровых дела в Херсонском адмиралтействе стали поправляться. Историки отмечали, что «только после прибытия в Херсон в августе 1783 года капитана 2 ранга Ф.Ф. Ушакова с 700 матросами и тремя тысячами рабочих темпы строительства кораблей резко возросли». Федор Федорович был назначен командиром на строящийся корабль №4… Но не тут то было…
В начале сентября в городе разразилась эпидемия чумы. Чума и оспа считались самыми страшными болезнями XVIII века. Они буквально выкашивали целые города и селения. Возникавшие эпидемии ввергали людей в настоящую панику. И если в ноябре 1768 года привитием оспы императрице и ее сыну нашли способ борьбы с этой болезнью, то чума оставалась непобежденной.
Интенсивность распространения заболевания в Херсоне была еще незначительной, но вице-адмирал Ф.А. Клокачев уже не решался отправлять из Херсона спущенный 16 сентября на воду корабль «Слава Екатерины», дабы исключить возможность занесения «заразы» в Ахтиар. В городе и на верфях был установлен карантин. Начали проводиться примитивные профилактические мероприятия.
В то время считалось, что чума распространяется по воздуху, а потому в народе она называлась еще «моровым поветрием». Для борьбы с ним на улицах разводили костры, окуривали жилища, в рот клали чеснок. Очевидец событий, лейтенант Петр Алексеевич Данилов – будущий флаг-капитан Ушакова, – вспоминая о чуме в Херсоне, писал: «Я ходил каждое утро осматривать свою команду с лекарем… От такого смотра, возвращаясь домой, я в прихожей раздевался, выливал на себя ведро уксуса и чеснок клал в рот. По улицам везде были кучи навоза с камышом и бурьяном, которые горели, и воздух наполнялся дымом… Ежели случалось повстречаться с кем-либо, то кажный старался быть на ветре, а говорили между собой, будучи равно на ветру». Однако поначалу мало кто думал, что основными причинами распространения болезни являлись непосредственные контакты с больными и через оставшиеся после умерших вещи.
Эпидемия усиливалась. Несмотря на сложную военно-политическую обстановку, требовавшую продолжения строительства кораблей, вице-адмирал Клокачев в октябре дал указание полностью прекратить работы и все силы бросить на борьбу с чумой. Однако вскоре после этого он скончался.
Вместо Клокачева старшим в Херсоне остался начальник над портом генерал-майор А.П. Муромцев. В ноябре на эту должность был назначен вице-адмирал Я.Ф. Сухотин – недавний начальник Ф.Ф. Ушакова по Средиземноморскому походу…
С прекращением работ все команды были выведены в степь. При катастрофической нехватке лекарей их функции принимали на себя командиры. И Ушаков, памятуя опыт соблюдения карантинного режима в средиземноморских портах, со свойственной ему пунктуальностью стал твердо устанавливать особый карантинный режим.
Всю команду он разделил на артели. Общение одной артели с другой было строго запрещено. У каждой артели имелась своя палатка из камыша, по сторонам которой были установлены кóзлы для проветривания белья. Для больных отводились отдельные палатки. На значительном удалении располагалась больничка. Если в артели появлялся заболевший, его немедленно отправляли в отдельную палату, а старую вместе со всеми вещами сжигали. Остальные артельщики переводились на карантин. Ушаков сам неустанно за всем этим следил.
Если из лагеря кто-то отправлялся на работы или за покупками, то по возвращении офицер обязательно должен был представить Ушакову рапорт, в котором указывал, кто, где и сколько времени находился. Покупка вещей была строго запрещена. В результате проведенных мероприятий в казармах Ушакова к 4 ноября чумы больше не было, тогда как в остальных флотских командах болезнь держалась до весны следующего года.
В войсках, расквартированных в городе, также был установлен карантин. Генерал-поручик А.Б. де Бальмен докладывал князю Потемкину о том, что в гарнизоне с 5 по 12 ноября из 2013 зараженных человек умерли 265 и что по рапортам от флотской команды в морском госпитале и лазарете числились 1097 человек.
В третьей партии флотских команд, следовавшей из Петербурга к Херсону, шел доктор Эрнест Вильгельм Дримпельман – немец по происхождению, приехавший в Россию в 1779 году из Копенгагена, где до этого служил в датском флоте… Сей доктор оставил нам удивительные по своему эмоциональному содержанию записки о пребывании в Херсоне в 1783 году, в которых он ярко живописал картину происходящего.
«Мы приближались к месту нашего назначения – Херсону; но вести, которые получались отовсюду о состоянии здоровья тамошних жителей, не могли заставить нас радоваться окончанию путешествия. Еще в Чернигове говорили, что в Херсоне свирепствует какое-то злокачественное поветрие. В Кременчуге нам подтверждали это известие и прибавляли, что, по достоверным сведениям, в Херсоне действительно распространилась чума и в короткое время похитила несколько сот человек. Можно себе представить, каково было тем, которые, достигнув цели своего странствования, должны были идти на встречу почти неизбежной гибели.
Команда наша, пробыв в дороге целых два месяца и пройдя от Петербурга 1 800 верст, прибыла наконец в Херсон. Уже за несколько верст до самого города дым и пар, застилавший на большое пространство небосклон, не предвещали ничего хорошего. Чем дальше мы подвигались, тем грознее становилось зрелище.
Повсюду нагроможденные кучи всякого мусора, который надо было поддерживать в постоянном горении, чтобы посредством дыма и пара сколько-нибудь отнять у зараженной атмосферы злокачественную силу. Но все это нисколько не помогало: чума продолжала свирепствовать среди несчастного населения Херсона.
Мои спутники – команда моряков и рекрут вступили в город. Был сделан смотр, и солдат разместили по квартирам. Меня назначили в устроенный в двух верстах от Херсона и определенный для приема зараженных карантин, в котором уже погибло несколько врачей. Здесь увидел я страдание, отчаяние и уныние среди нескольких сот людей, положение которых настоятельно требовало сочувствия того, кто едва был в состоянии подать им помощь. Им нельзя было и помочь, так как болезнь уже слишком развилась.
Мои молодцы-рекруты, хотя большинство их прибыло в Херсон здраво и невредимо, все почти перемерли. Прибытие их совпало как раз с тем временем, когда поспевают арбузы, дыни, огурцы и другие произведения полуденной России; они продаются на Херсонском базаре в бесчисленном множестве и по невероятно дешевой цене. Прелесть новизны и приятный вкус этих продуктов соблазняли новичков. У них началась диарея, которая в соединении с постигшею их чумою неминуемо должна была приводить к совершенному истощению.
Отведенное мне при карантине помещение, как и самое здание для приема больных, было такое же, что и у всех служащих, т.е. вырытая в горе землянка, крытая для защиты от ветра и непогоды камышом и землею. Деревянные рамы, затянутые масляною бумагою, служили окнами.
В самом карантине ежедневный список умерших был не мал. Он умножался от прибавления тех, которые умирали в городе на своих квартирах. Сверх того нередко случалось, что заразившиеся и захворавшие люди умирали внезапно, и потому были определены арестанты, называемые по-русски каторжниками, которые каждый день ходили по улицам с тележкою, чтобы подбирать попадавшиеся трупы и погребать их вне города на отведенном для того месте. Чтобы через них не распространилась как-нибудь зараза, один из каторжников должен был носить впереди тележки белый флаг на палке так, что при его появлении каждый вовремя мог сворачивать в сторону».
Подобную же ужасающую картину обрисовал в своих воспоминаниях и И.А. Полномочный: «Служителей всех вывезли из казарм в степь, и других за Днепр, по ту сторону жить, а жителям в домах повелено никуда не выходить. Адмиралтейство заперли и прекратили работу. Карантины поделили легкой и тяжелой за балкою для зараженных. И так усилилась поганая болезнь, что мертвых, как дрова, невольники возили на роспусках и в ямы зарывали, вдруг по 50 человек в яму; и такой был ужас, что друг с другом боялись сходиться. Платье и прочее так валялось, никто не смел ничего брать, всякий жизнь свою берег. И главный генерал Клокачев в заразу помер, и много офицеров. А служителей и вольного народу половина только разве осталось. И невольников было из Таганрога 800, которые зараженных возили, и все померли. Вот страшная была жизнь! Не дай Бог ни кому такой видеть!».
Наконец, когда бедствие оставшихся в Херсоне жителей достигло высшей степени от совершенного прекращения подвоза съестных припасов, Господь послал на помощь несчастным своего ангела-хранителя. К концу 1783 года чума начала отступать».

Подготовила
Светлана БУДИЛКОВА

 

#Рыбинскийрайон #газетаНоваяжизнь #ФедорУшаков #коронавирус #чума #сидимдома