Погода

В КРУГЕ ВОЛЬСКОМ

Когда речь заходит о политических репрессиях на рыбинской земле, почему-то все сразу вспоминают поселок Переборы, бывший одним из пунктов Волголага. Между тем на карте Рыбинского района есть и другие трагические места, о которых мало кто знает. Мы восполняем этот исторический пробел. В этой статье использованы уникальные материалы, собранные ребятами, педагогами Милюшинской школы, а также жителями села, которые публикуются впервые.

 

 

ОДИН ДЕНЬ ФЕДОРА ГРИГОРЬЕВИЧА

В канун Дня памяти жертв политических репрессий в Милюшинской школе прошло памятное мероприятие «Хроника одной трагической судьбы». Старшеклассники под руководством педагогов при подготовке мероприятия провели огромную работу по изучению истории своего края, связанной с темой политических репрессий на рыбинской земле.
На сегодняшней территории Огарковского поселения существовало два отдельных лагерных пункта Волголага – Волковский и Вольский. Об этом еще помнят местные жители. Ольга Рогова, бывший директор Милюшинского детского дома, положила начало сбору материалов об этих лагерях. Местные жители, которые были свидетелями тех событий, или работали вольнонаемными в лагере, в 1980-х годах не очень охотно делились информацией – в людях еще жил страх. Но кое-что удалось узнать.
Мероприятие в Милюшинской школе было посвящено судьбе Федора Григорьевича Соколова, заключенного Вольского лагпункта. Через судьбу одного человека была показана ужасная картина репрессий во всей стране, когда миллионы ни в чем не повинных людей томились в лагерях. Именно этот метод изображения лагерной действительности – от частного к общему – избрал еще Александр Солженицын в рассказе «Один день Ивана Денисовича».
Федор родился в 1889 году в деревне Хвостино – в 45 километрах от Пошехонья. Любовь к труду давала семейству Соколовых благополучие и уверенность в завтрашнем дне. Добротный двухэтажный дом в центре деревни, две лошади, четыре коровы, бык – достаток семье давался нелегким трудом. Круглый год вставали с петухами – ухаживали за скотиной и землей.
Как глава своей семьи и отец троих детей, Федор Григорьевич был человеком аккуратным и строгим. Его жена Елизавета Трофимовна вела хозяйство и воспитывала детей. Родные каждый вечер наблюдали, как глава семьи доставал свою большую книгу и записывал наблюдения за урожаем, доход и расход, время отела – все, что касалось хозяйства. Особое отношение в семье было к вере. Читали много духовной литературы, собрали неплохую библиотечку, соблюдали посты, посещали службы.
Но перемены добрались и до пошехонской глубинки. Религия была названа «опиумом для народа», а советская власть объявила частную собственность вне закона. В 1930-х годах Федора Григорьевича раскулачили. Семью выгнали из дома, оставаться в деревне запретили. Увезли все, кроме коня. Молодой жеребец был сильный и слушался только хозяина, поэтому было приказано пригнать жеребца к сельсовету в упряжке. Вернулся Федор Григорьевич пешком, тяжело передвигая ноги и переживая потерю незаменимого друга и помощника.
Дети к тому времени обзавелись своими семьями, а Федор Григорьевич с Елизаветой Трофимовной перебрались сначала в деревню Мериново около села Арефина, а потом ближе к городу Рыбинску. Их приютили на лесоучастке «Медянка» за Слипом, где они существовали на полулегальном положении – жили в бараке, без документов.
4 ноября 1940 году Федора Григорьевича арестовали без всяких объяснений. Привезли в родную деревню Хвостино, где неподалеку на хуторе жила семья его дочери Марии. Искали улики, оружие, а нашли только ужасающую нищету. Перетрясли соломенные матрацы и удалились.
Несмотря на отсутствие каких-либо улик, суд состоялся. «Тройка» заранее составила обвинение по статье 58 ч. 1 УК РФ. Соколова приговорили к 10 годам лагерей за «участие в контрреволюционных действиях, направленных на свержение, подрыв или ослабление власти рабоче-крестьянских советов». Он попал в Вольский отдельный лагпункт, который располагался недалеко от деревни Григорово Рыбинского района.
Освободили из лагеря Федора Григорьевича по болезни – из Москвы приезжала специальная комиссия, которая определяла, кто из заключенных не годен к дальнейшей работе. Пожилой человек в фуфайке, в бахилах из транспортерной ленты на ногах с трудом передвигался. Дочери Мария и Евдокия забрали отца в свой дом и выходили. Такой заряд прочности был в этом человеке, что даже после таких жизненных испытаний он вышел на работу пилоставом в деревне Овсянниково, которая находилась недалеко от родной деревни Хвостино.
После лагеря он прожил еще 10 лет. Всю оставшуюся жизнь Федор Григорьевич трудился, но каждый раз он проходил новый круг испытаний. В этот раз – нравственный. Все освобожденные подвергались общественному осуждению, и для окружающих Федор Григорьевич был «врагом народа». Бывшие заключенные не имели права голоса, не допускались на общие собрания, то есть были вне общества, и не имели никаких прав. Его похоронили на местном кладбище. В 1993 году Федор Григорьевич Соколов был реабилитирован. В Книге Памяти жертв политических репрессий, связанных судьбами с Ярославской областью, «Не предать забвению» на странице 443 значится его имя.
Долгие годы в душах детей и внуков Федора Григорьевича хранилась боль за разрушенную жизнь отца и деда. Внучка Федора Григорьевича – Ольга Рогова, узнав, что дед отбывал наказание в Вольском лагпункте, стала собирать материалы об этом лагере и рассказы местных жителей. Со слезами на глазах женщина умоляла людей поделиться воспоминаниями. Некоторые из этих историй, таким образом, дошли до нас.

ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ АДА

Местная жительница Анна Дмитриевна Рябова вспоминала, как в 1935 году по деревне Милюшино гнали колонну заключенных. Шли мужчины и женщины. Тех, кто не мог идти пешком, везли на подводах. Ее поразило большое количество людей с военной выправкой, в модных тогда кожаных пальто, но без ремней, шагающих под винтовочными дулами охраны. Дети и взрослые подходили к заключенным и протягивали хлеб, картошку. Иногда охрана отгоняла местных жителей.
Сохранились воспоминания Татьяны Николаевны Осиповой, которая в то время жила у тети в деревне Пахонино. Люди услышали громкие крики на улице и высыпали из домов посмотреть. На лугу за деревнями Пахонино и Григорово расположились приблизительно полторы тысячи заключенных под охраной. Заключенные раскинули две палатки, разожгли костер и начали строить туалеты. Уже на второй день возводили бараки.
Лагерный пункт был создан с одной целью – очистить будущее дно Рыбинского водохранилища. Заключенные пилили лес, корчевали пни. Рабочий день длился десять часов. Для вывоза леса заключенные построили узкоколейку. Была и лежневка – мощенная деревьями дорога, которая местами сохранилась до сих пор.
Поначалу в Вольском лагпункте было всего восемь бараков, окруженных четырьмя вышками и колючей проволокой. Неподалеку стояло здание для взвода охраны. Воду, привозимую в бочках и содержимое туалетов, которое вывозили из лагеря, регулярно проверяли во избежание побегов заключенных. Чтобы заключенные не попали на волю, притворившись мертвыми, трупы перед захоронением прокалывали вилами.
Анна Анатольевна Гундерина вспоминает рассказы о своем дедушке Петре Дмитриевиче Медведеве, который служил в лагпункте охранником. Заключенные договорились бежать, нашли сообщника среди охранников, но смены поменяли местами и вызвали на службу деда. Побег отменить заключенные уже не могли, поэтому ударили охранника по голове топором. Потом дедушка лечился, но долго все равно не прожил. Тогда говорили, что этот побег устроили матерые уголовники.
На территории лагпункта позже пробурили скважину для воды, построили стационар, штаб и бухгалтерию, конюшню, морг, разбили большой огород и выкопали хранилище для овощей.
Огород был около полукилометра в длину. Чудеса агротехники показывал агроном Вачоган Магартычеевич Азизьян. Местные жители до сих пор вспоминают капусту небывалых размеров, которую солили в огромных баках 2х2 метра. В лагере пожилой агроном женился на молодой заключенной Полине. Когда девушку спрашивали, почему она вышла замуж, она честно отвечала: «Из-за куска хлеба».

Заключенные сами пекли хлеб, подковывали коней. В деревне Григорово появился магазин для вольнонаемных и местных жителей. В голодные годы собственный огород лагпункта был неплохим подспорьем.
Местные жители вспоминают, как ходили в магазин в Григорово. Там можно было купить настоящий хлеб. Буханки были четырехкилограммовые, вкусные. Колхозникам хлеб казался чудом, ведь в местном сельпо вместо хлеба из муки продавали хлеб из шуи – отходов переработки зерна. В конце сороковых в григоровском магазине была селедка, мясо, треска. Туда ходил весь колхоз.
В 1940 году, когда началось затопление Рыбинского водохранилища, в лагере свирепствовала малярия. Многих трясло, температура поднималась за 40 градусов. Печка не спасала. Причину заболевания видели в смене климата из-за затопления, которое длилось семь лет.
В военные и послевоенные годы заключенных кормили плохо. Заросли крапивы голодные люди объедали дочиста. Однажды женщина съела ядовитое растение цикуту, приняв её за съедобное. И почти мгновенно умерла.
Заключенные обменивали свою хлебную пайку на молоко. Один литр молока – на 300 граммов хлеба. В то время всегда хотелось есть не только заключенным, но и тем, кто был на свободе. Дети сороковых годов вспоминают «тошнотики» из мороженой картошки, лебеду, одуванчики, дуранду – жмых, остатки растений после удаления масла – все шло в еду.
Кошки и собаки из домов уходили в лес, дичали, потому что хозяевам кормить их было нечем. Продажа хлеба оказалась незаконна – за это оперуполномоченного Вольского лагпункта Истомина расстреляли. Арестом закончилась и служба командира взвода Александра Васильевича Кочина. Его посадили за халатность: уборщица украла секретную книжку. Зачем женщине понадобилась книжка? История об этом умалчивает.
В Вольском лагпункте за жизнь и здоровье заключенных отвечал главный врач Александр Яковлевич Нехлюдов, профессор, тоже заключенный. Ему помогала врач Анисия Борисовна Блинова. Эти специалисты не отказывали в помощи и местным жителям.
Анисия Борисовна сыграла важную роль в жизни нашего героя Федора Соколова. Зимой 1943 года его дочь Мария Федоровна отправилась навестить отца. Ей предстояло преодолеть около ста километров. Женщина рассчитывала на попутную машину, водители которых в те времена не проезжали мимо, всегда подвозили. Но, на беду, Мария Федоровна добралась до Григорова только к ночи.
В лагерь ее никто не пустил бы, а проситься на постой к местным жителям поздно – все дома уже заперты, люди спят. Силы были на исходе. Женщина присела на саночки, которые взяла с собой, чтобы перевозить сумку, и стала прощаться с жизнью. И тут появился припозднившийся прохожий. Он остановился, заговорил и пригласил женщину к себе домой.
Оказалось, что этот мужчина – дальний родственник Федора Григорьевича и муж врача лагпункта Анисии Борисовны Блиновой. А уже дома Анисия Борисовна рассказала Марии, что ее отец очень слаб, и его готовят на «списание по состоянию здоровья». Пусть больной, но он скоро должен был оказаться на свободе! Счастья женщины не было предела.
Многие узники Вольского лагпункта не дожили до такого счастливого момента. В лесу за Григоровым находилось кладбище. Днем умерших выносили в морг, а ночью выгружали в ямы. Местные жители рассказывали, как одна женщина приехала навестить брата, а застала тот момент, когда из лагеря выносили его тело. Рыдая, женщина пошла в штаб за разрешением на захоронение родственника на кладбище в селе Огарково, но ей не разрешили.
А лагерь продолжал расти и обустраиваться. Со временем рядом вырос поселок для вольнонаемных. Появилась электростанция, пожарная станция, аптека. Татьяна Николаевна Осипова работала в лагере с 10 марта 1942 года по 1947 год. Вместе с ней трудились еще десять жителей окрестных деревень. В лагерной конюшне имелось более пятидесяти лошадей. Для них возили овес и сено из Пошехонского района.
С доверенностью и накладной Татьяна Николаевна ездила за фуражом для лошадей с двумя помощниками, а позже стали в помощь давать и заключенных. Как вольнонаемная, Татьяна Николаевна получала по карточке паек в магазине в деревне Григорово – 800 граммов хлеба, картошку и капусту.
Татьяна Николаевна вспоминала художественную самодеятельность. Заключенные ставили спектакли, которые представляли не только товарищам по несчастью, но и местным жителям. На детей большое впечатление производили декорации, особенно запомнился пароход из фанеры. Существовал клуб для вольнонаемных, где всегда были танцы, кино.
Говорят, что четыре раза в этот клуб приезжала сама Русланова, которая тоже отбывала срок. Но, скорее всего, эти рассказы из области легенд. Лидию Русланову арестовали в 1948 году – уже после того, как ликвидировали Вольский лагпункт. Могла ли известная на всю страну певица выступать в лагере раньше своего ареста? Во время войны ей хватало концертов на передовой, а до войны и после она гастролировала по стране, собирая огромные аудитории в городах. Хотя сама Русланова во время допросов признавала, что у нее были «левые» концерты, на которых она зарабатывала.
Вольский лагпункт закрыли за ненадобностью в 1947 году. Рыбинская ГЭС была уже построена, пущены в строй все гидроагрегаты, чаша водохранилища наполнена до проектной отметки. Работы для заключенных больше не осталось. Многих освободили досрочно в 1946 году. Остальных переправили в другие лагпункты, ведь в советской стране было много других строек социализма, где требовался рабский труд. До смерти Сталина и знаменитой амнистии оставалось еще целых шесть лет, а до полной реабилитации незаконно осужденных – и того больше.

 

ИСТОРИЯ ВСЕ ПОМНИТ

Многие из вольнонаемных и охранников остались жить неподалеку от лагеря. Местные жители, которые в тот период были детьми, помнят лагерь близ деревни Григорово. Александр Александрович Ильвес сожалел, что не расспросил в свое время родителей подробно о тех событиях. Народ во время войны, да и в послевоенное время, был молчаливый – боялись сказать что-то не так.
Мать Александра Ильвеса когда-то поведала ему одну историю. В те годы она работала телятницей на ферме в Погорелове. Однажды на ферму пришел человек в замызганном длинном пальто, представившийся московским профессором, и попросил ее написать письмо в Москву. Но на ферме не было ни клочка бумаги – писать было не на чем, не смогла она ему тогда помочь. До последних дней женщина сожалела о том, что не исполнила просьбу московского профессора.
На памятное мероприятие «Хроника одной трагический судьбы» пришел председатель совета ветеранов Огарковского поселения Алексей Васильевич Голубев. Он поделился со школьниками своими воспоминаниями.
– Откормленные породистые овчарки, которые охраняли заключенных, были выдрессированными и натасканными на поиск спрятавшегося человека. Мы, вездесущие деревенские мальчишки, просили охранников показать нам, как собаки выполняют команды, ведь наши деревенские бобики умели только лаять да охотиться. Охранники велели нам спрятаться где-нибудь в лесу, а потом выпускали собак. Мы прятались на деревьях, ведь если прятаться на земле, огромная псина могла найти и покусать. Но даже когда собаки находили нас на деревьях и лаем звали охранников – было очень страшно. Я сидел на дереве и боялся упасть вниз до прихода охранников.
Еще Алексей Васильевич рассказывал школьникам, как в годы его работы председателем колхоза бывший начальник лагеря показывал места, где хоронили заключенных. Они даже подходили к едва заметным тогда братским могилам в лесу. Сейчас эти могилы уже не найти, да и раскапывать останки для перезахоронения нет никакого смысла – никого по ним не опознать. Заключенных хоронили без одежды, поэтому они никак не могли оставить потомкам весточку о себе. Пусть милюшинский лес хранит тайну и вечную память о них.
По этому лесу лежит путь от трассы Рыбинск – Череповец к месту бывшего Вольского лагеря. По лесной дороге ехали школьники, педагоги и ветераны, чтобы возложить цветы к скорбному самодельному монументу – закладному камню, расположенному на месте Вольского лагпункта.
– Еще в начале 90-х на этом месте мы поставили мраморную табличку, которую кто-то разбил, – рассказывает Ольга Рогова. – Но местные жители аккуратно сложили ее, чтобы не потерялся ни одни осколок. Люди очень по-разному относились к нашей идее установить памятник на месте лагеря. Некоторые говорили открыто, мол, нашли кому памятники ставить – зэкам.
Весной нынешнего года на месте лагеря в память о людях и событиях тех лет инициативной группой местных жителей при поддержке администрации поселения был заложен монумент, состоящий из нескольких камней, колючей проволоки и новой памятной таблички со стихами. Колючая проволока – настоящая, еще с тех времен – она была найдена на месте лагеря, почищена. Кто-то из местных жителей принес к памятнику еще один артефакт – кайло. Видимо, его нашли неподалеку при земляных работах или вспашке огорода. К инструменту, изрядно покрытому ржавчиной, приделали новую ручку и положили на памятный камень. Его вернули тем, кто им владел, ведь кайло – основной инструмент заключенного. При помощи его корчевали пни, копали могилы в мерзлой земле, долбили твердую породу.
Минутой молчания почтили дети, взрослые и седые ветераны память о людях, чьи судьбы трагичны, а имена неизвестны. А обратный путь лежал через тот самый лес, где над безымянными могилами скорбно склонили свои ветви ели и березки.

Светлана БУДИЛКОВА


Архив номеров

Смотреть остальные выпуски >>>


Адрес редакции газеты:
152903, Ярославская обл., г.Рыбинск, ул.Кирова, 4, кв. 1
Тел.: 8(4855)25-32-57, 8-901-199-6257
mail: dompechati@mail.ru

Фото